С тех пор как Андрей Еренков стал главой департамента архитектуры и градостроительства Воронежской области, минуло уже три года. Вполне достаточный срок для того, чтобы подвести промежуточные итоги и озвучить планы на будущее.
Главный архитектор региона рассказал порталу ДОМОСТРОЙРФ.РУ о знаковых городских проектах и новых подходах к регламентам, о работе застройщиков и сохранении объектов культурного наследия. При этом он не обошёл стороной и другие темы, прямо или косвенно относящиеся к деятельности департамента.
В 2018 году вы говорили, что важнее всего выстроить работу по формированию городской среды. Удалось? Как вы оцениваете все то, что было сделано спустя 3 года?
— Я считаю, что за это время произошло очень много позитивных подвижек, и не только в Воронеже, но и в целом по области.
Когда я говорил про системность в работе с городской средой, первое, что я имел в виду, — это значимость учета мнения воронежцев. В прежние годы в России к этому подходили приблизительно так: выделялись деньги, делался проект, а потом жителей ставили перед фактом, и они принимали получившийся результат как данность. То есть, у них не было ощущения причастности.
Сегодня значительная часть горожан, реально заинтересованных в том, чтобы участвовать в процессах городского развития, чувствуют свою вовлечённость. Это, на мой взгляд, и есть ключевое изменение последних лет.
Конечно, в этом процессе имеется достаточно много шероховатостей, система вовлечения у нас пока не идеальна, но главное, что процесс начался. Наверное, заметнее всего это в областном центре. Глава города и его первый зам Сергей Петрин регулярно проводят совещания и встречи с лидерами общественных организаций, которые имеют отношение к урбанистике, интересуются их мнением, составляются общие протоколы, совместно принимаются решения. Как по мне, это очень большой шаг. Петровская набережная, реконструкция проспекта Революции, или тот же многострадальный «Орленок», который никак не откроют по разным внешним обстоятельствам — все эти проекты делались и делаются с учетом мнения воронежцев.
По Петровской набережной, например, было проведено масштабное социологическое исследование, в котором приняло участие большое количество людей. Стали практиковаться сессии соучаствующего проектирования. Городская администрация чуть ли не ежедневно взаимодействует с общественниками через чаты в telegram. Буквально несколько часов назад у нас была встреча с городским управлением архитектуры и с общественниками на проспекте Революции, мы смотрели фрагмент укладки плитки и вместе обсуждали, каким образом это должно быть сделано.
Те концепции общественных пространств, которые мы имеем сегодня, на порядок выше качеством, и самое главное, они уже никогда не вызовут отторжения, потому что не будет этого: «А нас не спросили! А кто это решил? А кто выбрал плитку? А кто придумал такие лавки?» и т. д. В этом вопросе как раз Петровская набережная и проспект Революции — самые прорывные проекты. Что является ключевым — это общая стратегия, транслируемая губернатором и правительством области, и общими силами мы стараемся ее распространять на всю область.
Раз уж вы заговорили об области…
— Что касается области, ключевой момент за период с 2018 по текущий год — это победы наших малых городов во Всероссийском конкурсе Минстроя (конкурсе лучших проектов создания комфортной городской среды в малых городах и исторических поселениях — прим. авт.). Таких побед у нас 9. Все проекты создавались при непосредственном участии местных жителей, и я могу сказать, что результат превзошёл все ожидания.
Несколько дней назад я ездил в эти города, смотрел, как живет Пеньковая гора в Калаче, пляж на Тихой Сосне в Острогожске — наши первые проекты-победители. И за 2 года эксплуатации там ничего не сломали! Эти места посещают много людей, но они демонстрируют бережное отношение, потому что знают, что они в этом участвовали. Вот это, наверное, ключевой момент системности.
Плюс ко всему, проделанную работу департамент закрепил рядом достаточно серьезных методик. У нас есть и методология проектирования общественных пространств, и методология работы с жителями, и методические рекомендации в целом по архитектурно-художественному облику улиц малых городов, т. е. как работать с вывесками, с дизайном рекламы и т. д. Так что да, эта работа выстроена системно.
Еще один важный момент. За эти годы мы добились того, что департамент архитектуры официально согласовывает все целевые проекты, которые идут с государственным финансированием по линии других департаментов. Например, сейчас мы согласовываем технические задания на проектирование социальных объектов, которые идут через областную адресную инвестиционную программу — это и дома культуры, и школы, и садики. Если раньше эта ситуация нами не контролировалась, то сейчас мы смотрим, как будут выглядеть фасады и какие материалы будут применяться.
По капитальному ремонту мы достаточно много взаимодействуем с департаментом ЖКХ и Фондом капремонта. Если взять дома, расположенные вокруг «Орлёнка», капитальный ремонт выполнен там очень достойно. Это всё тоже уже делалось при нашем участии, при участии помощника губернатора Кузнецова.
Мы создали перечень домов Воронежской области, которые не отнесены к объектам культурного наследия, но представляют ценность с точки зрения архитектурной застройки. Этот перечень утвержден Приказом от департамента ЖКХ, и мы согласовываем проектную документацию на капитальный ремонт этих зданий, чтобы у нас не возникало неприятных ситуаций. Наподобие той, когда балконы домов на центральный улицах зашили в профлист, и это получало негативный отклик в СМИ. За последнее время нам удалось снизить напряжение за счет совместной системной работы.
Я считаю, что все удается, и движемся мы в правильном направлении, хоть и не семимильными шагами.
Урбанист Илья Бейлин как-то сказал, что воронежские застройщики работают по нормам предыдущего поколения. Согласны ли вы с этим высказыванием? Как вы вообще оцениваете методы работы наших застройщиков?
— По поводу работы по старым нормам — и да, и нет. СП и нормативы градостроительного проектирования содержат в себе нормы как обязательные, так и рекомендательные. Сейчас у застройщика гораздо больше свободы в плане освоения территории, поэтому нельзя однозначно сказать, что они живут нормами устаревшими. Они живут нормами, действующими на сегодняшний момент, но при этом во главу угла, в основном, ставится финансовая модель и максимальная выкладка кв. м жилья.
Это можно понять, потому что этому способствует и государство, создавая задачу по вводу 120 млн кв. м в год. Тут еще существенную роль играют правила землепользования и застройки, которые устанавливают регламенты в отношении конкретных территориальных зон, и предельные параметры. Воронеж не относится к числу тех городов, где эти параметры регулируются очень жестко, поэтому мы и наблюдаем на окраинах города высотную и плотную застройку.
С точки зрения перспектив перехода наших застройщиков на новые рельсы, важную роль здесь должны сыграть новые положения Кодекса о комплексном развитии территории, которые были разработаны ДОМ.РФ и КБ «Стрелка» по заданию Минстроя. Да, пока они носят рекомендательный характер, но уже ряд строительных норм и правил приводится в соответствие с этими стандартами.
Основные принципы новых стандартов КРТ (комплексного развития территории — прим. авт.) — переход от микрорайонного типа застройки к квартальной и соблюдение «человеческого масштаба». Имеется в виду общее понижение этажности при увеличении плотности.
Очень важный момент для современного города — это разнообразие функций на отдельно взятой территории. Советская же градостроительная модель, доставшаяся нам в наследство, предполагает несколько иное: в центре у нас работа, а на окраине — место, где мы спим. Но так быть не должно. Зелёные зоны и места для досуга должны быть равномерно распределены по всему городу, вот к чему надо стремиться. Мы очень рассчитываем, что новые территории комплексного развития будут застраиваться с максимальным разнообразием функций. Тогда и городская среда будет у нас ощутимо лучше.
Что касается квартальной застройки, как вы считаете, насколько скоро она получит широкое распространение в Воронеже?
— Я думаю, достаточно скоро. Этот процесс будет увязан с комплексным освоением, т. е. когда будут выделяться территории под КРТ, администрация должна как минимум настаивать на квартальном подходе к застройке. Чтобы она была компактной, разнообразной и соразмерной масштабам человека.
Тем более, что увеличение объёмов жилого строительства ведёт к возрастанию нагрузки на уличную дорожную сеть. Поэтому здесь надо очень осторожно соотносить потребности по вводу жилья с необходимостью создания комфортной — или как минимум не отторгающей — среды.
В самом начале своего назначения вы говорили о том, что вы не против экспериментировать и допускали возможность помимо Генплана сделать стратегию развития Воронежской агломерации и мастер-план на исторический центр Воронежа. Сделано ли что-нибудь в этом направлении?
— Действительно, мы рассматривали историю по поводу создания стратегии развития агломерации, но отдельным документом это делать не стали. Агломеративные процессы в итоге нашли свое отражение стратегии социально-экономического развития Воронежа и Воронежской области, «Стратегии-2035».
Почему не стали это делать отдельным документом? Дело в том, что не так давно встал вопрос о появлении федерального законодательства, которое бы устанавливало правовой статус агломерации. Сегодня термин «агломерация» является по большей части градостроительным и урбанистическим. Но в Градостроительном кодексе этого понятия нет. И сейчас готовится федеральная нормативно-правовая база.
Мы решили идти на опережение и начали готовить нормативную базу под агломерацию, потому что понимаем — этот процесс неизбежен. Как только появится федеральное законодательство, мы вдогонку сделаем законодательство региональное, которое, по сути, и станет стратегией развития агломерации. Тем более, федеральный центр говорит, что города, где статус агломерации будет официально установлен, могут рассчитывать на различные формы господдержки, в том числе и финансовую.
Здесь очень важно выдержать правильный инфраструктурный баланс развития между районами, входящими в состав агломерации, чтобы им не приходилось друг с другом конкурировать. В идеале все ресурсы должны разумно распределяться — где-то строим школу, где-то — дорогу… То есть планы нужно максимально синхронизировать.
Что касается мастер-плана или объемно-пространственного регламента, то он по-прежнему остается архитектурно-урбанистическим трендом в стране, но, к сожалению, никаких подвижек с точки зрения федерального законодательства за это время не произошло. Пока это остается своего рода теорией. Для того, чтобы происходило какое-то развитие, мы перенеси фокус своего внимания на проведение локальных архитектурных конкурсов, связанных с застройкой центра.
Сейчас идёт конкурс на разработку концепции реновации квартала на Никитинской, недавно прошёл конкурс на возведение жилого дома на Кольцовской. То есть, мы пытаемся регулировать застройку исторического центра. Пока что через такие механизмы, потому что нет особого смысла делать проект, наслаивающийся на уже сложившуюся застройку. Сейчас конкурсная система свою эффективность в целом подтверждает.
Тем не менее, у нас есть живые документы, такие как проект планировки центральной части города, который был разработан в 2015 году. Сейчас мы его корректируем в отношении развития Петровской набережной. В целом, элементы мастер-планирования здесь присутствуют. Но единого документа пока нет, потому что без федеральной законодательной поддержки это не имеет смысла. Можно сделать сколько угодно методологических документов, но, если они не будут обязательными к применению теми же застройщиками, то ни о какой эффективности говорить не придётся.
Довольны ли вы новым Генпланом? Какие вы можете отметить сильные и слабые места этого документа?
— Изначально при работе над Генпланом, заявлялось, что это будет своего рода эксперимент.
С точки зрения сильных сторон стоит признать, что концепция компактного города, заявленная разработчиками, предпочтительнее, чем экстенсивное развитие, т. е. расползание города с захватом сельских территорий под массовое жилищное строительство. Понятно, что есть определенные точки роста, которые уже сформировались — Отрадное, Шилово, Озерки… Но что сделано, то сделано.
В целом мы наблюдаем стремление сделать Воронеж компактным и эффективно вовлечь те территории, которые сегодня находятся в границах города, близко к центру, но при этом бездарно простаивают.
Например, тот же экскаваторный завод — огромная территория, которая многие годы просто была разбита на кучу мелких земельных участков с разными собственниками, по факту приходила в запустение. Сейчас очень важно с помощью положений Генерального плана вовлечь эти территории.
Экспериментальность Генплана заключается в том, что разработчиками намеренно предложены очень укрупненные функциональные зоны. Процент соотношения разных видов застройки внутри этих функциональных зон — это уже как раз относится к полномочиям органов местного самоуправления и свободу (в хорошем смысле) команде городской администрации. Важно теперь этой широтой функциональных зон правильно распорядиться.
Здесь же можно выделить и то, что, прямо скажем, не вызывает восторга. Если в прежнем Генеральном плане зеленые зоны были четко закреплены в своих границах, то теперь эти зеленые зоны оказались размыты в составе больших функциональных зон. Вот это тот минус, на который следовало бы обратить внимание.
Ключевой момент Генерального плана — это предложения по решению главной проблемы Воронежа — транспортной. В частности, новый Генплан подразумевает возрождение системы легкорельсового транспорта, и это очень важно. Мы все уже признали, что отказ от трамваев был ошибкой. Воронеж сегодня — крупнейший город в Европе, в котором нет ничего рельсового. Конечно, надо стремиться к этому возрождению.
Очень важно, чтобы у нас не только принимались документы территориального планирования и правила землепользования и застройки, важно еще воспитать общую культуру уважения к этим документам. Понятно, что документы являются живыми, их можно корректировать, но мы все, и в первую очередь, застройщики должны понять, что Генеральный план — это стратегический документ, который закладывает основы развития, и ему надо следовать так же, как и правилам землепользования, которые, я надеюсь, все-таки будут приняты этой осенью.
Как вы относитесь к появлению на воронежских дорогах выделенных полос для общественного транспорта?
— Как горожанин, я их поддерживаю. Понятно, что к «выделенкам» сейчас очень разное отношение: кто-то считает, что все встанет, а кто-то считает, что все поедет. Я придерживаюсь такого мнения: множество специалистов по всему миру ошибаться не могут. Если в Москве, в остальной России и, тем более, в мире выделенные полосы широко практикуются, то я не вижу причин, по которым это не должно сработать в Воронеже. Да, потребуется какое-то время на притирку, но в целом, я считаю, что выделенная полоса для общественного транспорта — это элемент планирования, который должен привнести больше порядка в дорожное движение.
Об этом говорит и Генеральный план, и вообще современная философия городского планирования. Суть следующая: нужно создавать такие условия, чтобы городской житель больше был нацелен на отказ от личного транспорта в пользу общественного или велосипедного. Отсюда и платные парковки в центре появляются. В Воронеже не происходит ничего революционного. Эти приемы уже где-то применяются, поэтому в данном случае, я являюсь, скорее, сторонником выделенных полос.
Чтобы не допустить повторения ситуации с Хлебозаводом, в регионе до конца года сформируют полный список объектов культурного наследия. Как вы считаете, будет ли этого достаточно? Или же стоит сделать что-то ещё, чтобы спасти исторические памятники от уничтожения?
— Реестра будет достаточно, если он будет подкреплён максимально жесткой позицией команды губернатора и вообще в целом управленческих систем региона. Вообще я считаю абсолютно правильным поручение Александра Викторовича [Гусева] создать этот перечень. Это важнейшая инициатива, особенно в свете истории со сносом Хлебозавода. Конечно, хочется, чтобы подобное больше не повторялось, поэтому знаковым городским объектам необходимо придать соответствующий статус.
Еще важнее потом этот перечень жёстко блюсти. Должен быть поставлен серьезный межведомственный контроль, и я уверен, он будет обеспечен со стороны первых лиц региона. Но у этой медали имеется и другая сторона. У сегодняшней системы по охране объектов культурного наследия есть такая особенность — поставить на охрану, и всё.
И забыть про него?
— Не то что забыть… У государства нет нужных средств на восстановление объектов культурного наследия. При этом чрезвычайная сложность и дороговизна всех процессов, которые связаны с разного рода историческими изысканиями, зачастую отталкивают и девелоперов.
Действительно, многим из них в какой-то момент кажется, что проще снести и построить новое. А нам хочется, чтобы бизнес вкладывался в эти памятники архитектуры, перепрофилировал их. Чтобы эти здания, поставленные на охрану, не стояли годами брошенными и заколоченными, а развивались. Но для этого, нужно менять законодательство, делать его более гибким и живым.
И я сейчас говорю не только про Воронеж, но и в целом про страну. Здание живёт в пять раз дольше, чем его функция. Функция меняется в ходе истории, но само-то здание остаётся. Сегодня это краеведческий музей, завтра — офис, послезавтра — ещё что-то, но оно по-прежнему остаётся в городской ткани, красивое, ухоженное, отреставрированное. Надо стремиться не просто сохранять памятники архитектуры, не консервировать их, а пытаться развивать.
Остужевская развязка. Насколько этот проект важен для города? Оправдает ли он, по-вашему, возложенные на него надежды?
— Я надеюсь, что оправдает, потому что разговоры об Остужевской развязке велись на протяжении последних лет десяти, если не больше.
Нагрузка на существующую дорожную сеть уже давно является чрезмерной, а Остужевское кольцо с вечными пробками стало притчей во языцех. Конечно, появление вылетных магистралей, которые упрощали бы регулирование маятниковой миграции из пригорода в город утром и вечером, я считаю, оправдано. Этим нельзя увлекаться, но на каких-то ключевых направлениях такие развязки и вылетные магистрали нужны.
Мне кажется, ситуация должна улучшиться, если только в Воронеже внезапно в 3–4 раза не скакнет количество автомобилистов. Но я не думаю, что это произойдет.
Давайте поговорим о Северном мосте. Недавно общественник Виталий Иванищев предложил 7 вариантов использования его верхнего яруса. Какой из вариантов наиболее близок лично вам, или, возможно, у вас имеется свой?
— Я считаю, что здесь можно комбинировать. Абсолютно правильно, что Северный мост зарезервирован под рельсовый транспорт. Однако, он появится в Воронеже далеко не завтра, а мост стоит, люди им пользуются… Было бы здорово провести там временное благоустройство, без прочной привязке к земле. Тактический урбанизм — это то, что надо для этого места: что-то легкое, экологичное, позволяющее сделать это пространство дружелюбным, безопасным.
В феврале этого года Евгений Хамин приобрёл памятник Алёнке. Он собирается установить его в парке скульптур на территории посёлка Солнечный, который будет возведён недалеко от «Града». Как вы относитесь к тому факту, что Алёнка всё же останется в Воронеже, несмотря на негативное отношение большинства горожан?
— Я вообще нормально к этому отношусь. Негативное отношение… я бы, во-первых, не назвал бы это отношение негативным. Да, она, конечно, получилась страшная до безумия, но в целом тот хайп, что поднялся вокруг Алёнки, достаточно светлый хайп. Это не снос Хлебозавода, это просто неудачный памятник, который на несколько дней привлек внимание к Воронежу. Это ситуация, которая, скорее, вызывает улыбку. Я даже больше скажу — у нас была идея договориться с Хаминым и какое-то время поэкспонировать Аленку на Зодчестве, но в какой-то момент мы решили этого не делать.
А почему?
— Из-за технических сложностей. Досталась ему, пусть он и экспонирует, у него же есть план по развитию территории за «Градом», где они как раз «Чернозём» собрались проводить. Короче говоря, ничего дурного я в этом не вижу. Это, с одной стороны, несуразица, но это безопасная несуразица.
В начале июня комбинат благоустройства Советского района закрасил две работы воронежских художников, понятно каких. Мэрия прокомментировала это следующим образом: «Никто из специалистов и руководства не обязан разбираться, что изображено на той или иной поверхности, высокое искусство или бессмысленное граффити. Они просто делают свою работу, упрекнуть их в этом сложно». Как вы думаете, такой подход оправдан или же следует искать какие-то компромиссы, ведь такими темпами Воронеж может лишиться многих арт-объектов, делающих городскую среду комфортной?
Фото со страницы Яна Посадского | vk.com
— Я — большой поклонник стрит-арта, я считаю, что он нужен. Там должна быть максимальная свобода творчества, если только она никого не оскорбляет. Тут, конечно, тоже есть определенные пределы. Сейчас манипулировать оскорблением чьих-то чувств очень легко, но те работы, которые появляются у нас в городе, я считаю их очень актуальными, безобидными и даже где-то просвещающими.
Применительно к истории с закрашиванием будки… С одной стороны, да, муниципальный чиновник не обязан в этом разбираться, но в таком случае он и не должен иметь права что-то огульно закрашивать, потому что ему это непонятно. Позови тогда представителей профильных структур, и вместе примите решение, оставлять это граффити или не оставлять.
Вообще было бы здорово, если бы в комиссию по культурному наследию при городской администрации вошли несколько молодых актуальных представителей современного искусства. Сейчас, в основном, она состоит из заслуженных деятелей культуры, у них взгляды достаточно традиционные. Всё, что касается вообще любых проявлений изменений внешней среды — это дело коллегиальное, межвозрастное и общественно значимое. Кстати, то, что город практикует опросы в социальных сетях — это правильно.
Стрит-арт надо поддерживать, современное искусство надо поддерживать и художникам надо давать возможность для реализации. Есть куча примеров по стране, когда какие-то граффити становятся реальными городскими приметами.
Фото: Николай Борисов / ДОМОСТРОЙРФ
Комментарии